Ельцин обстрелял российский парламент 30 лет назад – США похвалили “Превосходное управление”

Этот провидческий меморандум поступил в новую администрацию Клинтона (по состоянию на 12 января еще не вступившую в должность) от ведущего британского эксперта по России Родрика Брейтуэйта, который проработал четыре последовательных года (1988-1992) послом Маргарет Тэтчер в Москве, где он имел дело и с Михаилом Горбачевым, и с Борисом Ельциным и помог смазать мирное окончание холодной войны. На момент написания этой записки Брейтуэйт был советником по внешней политике преемника Тэтчер на посту премьер-министра Великобритании Джона Мейджора и председателем Объединенного комитета по разведке Великобритании. Мейджор должен был нанести государственный визит Биллу Клинтону в феврале 1993 года, однако на тот момент ни один из ключевых вариантов Клинтона для управления политикой в отношении России (Строуб Тэлботт в качестве специального посла во всех новых независимых советских государствах, Томас Пикеринг в качестве посла в Москве) еще не был утвержден Сенатом США. (В последующих мемуарах Тэлботта «Рука России» сам Клинтон назван главным героем, всегда отвечающим за политику в отношении России.)

Примечателен тон Брейтуэйта, как будто он читает вводную лекцию по российской истории, со ссылками на революцию 1917 года, ставшую результатом неудач демократических реформаторов, и реальность царской России, автократии, “закаленной убийствами”. Возможно, наиболее проницательной является проведенная Брейтуэйтом аналогия борьбы Ельцина и Верховного Совета в России с длительной борьбой британского парламента за ограничение королевской власти, только после чего в Англии появились политические партии.

Брейтуэйт оплакивает историческое отсутствие политических партий в России и неспособность Горбачева создать хоть одну. Острое описание Брейтуэйтом внутренних махинаций и связей в коммунистической партии, системы, которая породила Ельцина, предупреждает о характерных для последнего “запугивающих, импульсивных, автократических” тенденциях. Тем не менее, “Простые россияне любили его именно за то, что он напивался, падал в реки и ненавидел коммунистов – точно так же, как и они”.

Брейтуэйт приводит резкую критику неспособности ельцинских “реформаторов” (и западных советников) разработать какой-либо заслуживающий доверия план борьбы с “ржавой чашей” оборонной промышленности в России. Основной совет Брейтуэйта состоял просто в том, что Запад мало что мог сделать для России – их будущее зависело от них самих – кроме как относиться к ним с уважением, как к великой державе (даже если больше не сверхдержава), которая должна быть включена во все международные геополитические решения. Этому совету Билл Клинтон следовал на протяжении всего своего президентства, полагаясь на свои личные связи с Борисом Ельциным.

Это первый телефонный разговор между президентами Клинтоном и Ельциным вскоре после инаугурации Клинтона. Клинтон излагает свои внешнеполитические приоритеты, подчеркивая, что «Россия [будет] главным приоритетом внешней политики США во время моей администрации». Он заявляет о своей решимости построить «как можно более тесное американо-российское партнерство» и сделать «все, что в наших силах, чтобы помочь успеху демократических реформ в России». Он говорит Ельцину, что назначение «очень близкого друга и эксперта по России Строуба Тэлботта» гарантирует «высокую степень личного участия» с его стороны. Ельцин очень воодушевлен словами Клинтон и благодарен за предложение наладить партнерство и сотрудничать по основным международным вопросам. Он принимает приглашение Клинтона встретиться лично и хочет, чтобы это произошло как можно скорее в любом удобном для президента США месте. Отношения начинаются на высокой ноте с большими ожиданиями с обеих сторон.

В этой недавно рассекреченной телеграмме из посольства США в Москве подробно описывается встреча в Кремле Ельцина с высокопоставленной двухпартийной делегацией Конгресса США (CODEL) во главе с лидером большинства в Палате представителей демократом Ричардом Гепхардтом из Миссури и лидером меньшинства в Палате представителей республиканцем Робертом Мишелем из Иллинойса. Также на встрече выступали лидер большинства Дэвид Бониор из Висконсина и главный соперник Мишеля за лидерство в республиканской партии, будущий спикер Палаты представителей Ньют Гингрич из Джорджии.

Визит CODEL действительно своевременен, всего через несколько дней после Ванкуверского саммита между Клинтоном и Ельциным и за две недели до национального референдума 25 апреля, который Ельцин организовал, чтобы продемонстрировать общественную поддержку своего президентского правления. Уже участвуя в борьбе за власть против Верховного Совета (и более крупного Конгресса народных депутатов), Ельцин намерен расширить исполнительную власть, определяя своих оппонентов как сопротивляющихся неизбежным реформам, в которых нуждалась Россия, и здесь хвастается, что у него 60процентов народной поддержки.

Приезжие американские конгрессмены выражают свою поддержку. Джефхардт говорит Ельцину: “Конгресс и американский народ поддержат Ельцина в его дальнейших усилиях по проведению демократических и экономических реформ”. Республиканцы повторяют это послание: “Мишель подчеркнул, что США с теплым уважением относятся к Ельцину и ко всему, что он символизирует”, в то время как “респ. Гингрич сказал, что поддерживает двухпартийную помощь России, и спросил Ельцина о том, что можно сделать, чтобы помочь.”

Ельцин говорит им, что Конгрессу необходимо снять с России ограничения времен холодной войны, и упоминает список на пяти страницах, который он передал Клинтону в Ванкувере. “Как можно так обращаться с партнером?” Ельцин спрашивает. В обсуждении CODEL вообще отсутствует какая-либо симпатия Конгресса к своим бывшим коллегам в Верховном Совете или какое-либо ощущение борьбы законодательной власти с исполнительной, подобное тому, что заложено в Конституции США. Вместо этого CODEL демонстрирует такое же отождествление политики США лично с Ельциным, которое уже принял Билл Клинтон.

Это копия телеграммы, содержащей меморандум Ельцина и Клинтон с сопроводительной запиской госсекретаря Уоррена Кристофера Строубу Тэлботту, в которой ему предписывалось ознакомиться с меморандумом перед предстоящей встречей с заместителем министра иностранных дел России Георгием Мамедовым. В рукописных заметках он также описывает свои впечатления от встречи. Он «поражен […] Б [илл] Си [линтон] разбирается в вопросах […] его доминирование на [заседаниях] (с Ельциным трудно) и «отсутствие риторики или позерства с обеих сторон».

Этот мемкон важен, потому что он показывает впечатляющее разнообразие вопросов, по которым Клинтон и Ельцин провели продуктивный обмен мнениями и согласились сотрудничать: замена COCOM новым режимом; сделка по высокообогащенному урану (ВОУ), который Россия собиралась изъять из ядерных боеголовок, выводимых из Казахстана; Украина и Белоруссия, частично возвращенные Украине в качестве топлива для атомных электростанций и частично проданные Соединенным Штатам в рамках программы «Мегатонны в обмен на мегаватты»; работа с Украиной по возвращению ядерное оружие для России; прогресс по ДВЗЯИ; нераспространение и, в частности, ограничение продаж Россией реакторов, ракет и подводных лодок Ирану и Индии; усадка Северной Кореи за стол переговоров; поддержание мира в Грузии и Нагорном Карабахе; и вывод российских войск из стран Балтии.

В связи с последним Ельцин обратился с официальным запросом, чтобы американская сторона провела расследование законов в Эстонии, чтобы определить, являются ли они дискриминационными по отношению к этническим русским (Кристофер в своей сопроводительной записке рекомендует дать Ельцину надлежащий юридический ответ, даже если он отрицательный). Широта вопросов помогает понять, что Ельцин действительно был незаменимым партнером Клинтона по всему спектру приоритетов США в бывшем Советском Союзе и даже во всем мире. Только однажды поступил сигнал о том, что Ельцин находится в сложном положении внутри страны. Упоминая, что Верховный Совет только что принял законопроект об объявлении Севастополя российским городом, Ельцин характерно говорит: «Слава Богу, никто не воспринимает Верховный Совет всерьез!»

Клинтон звонит Ельцину через два месяца после их последнего разговора на саммите G-7 в Токио, зная, что его коллега “переживает трудные времена”, чтобы выразить свою поддержку воюющему российскому президенту. Они обсуждают результаты недавней поездки премьер-министра России Виктора Черномырдина в Вашингтон на первое заседание комиссии Гора-Черномырдина, которая прошла успешно. Обращаясь к Украине, Ельцин делится новостями о своей очень успешной встрече с президентом Украины Леонидом Кравчуком в Крыму, где два лидера урегулировали вопрос о Черноморском флоте и вели переговоры о выводе стратегического ядерного оружия с Украины. Ельцин говорит Клинтону, что он выводит российские войска из Польши “на следующей неделе” и выведет из Латвии и Эстонии, когда они примут закон, защищающий русские меньшинства.

Клинтон сообщает своему российскому партнеру, что пакет помощи в размере 2,5 миллиардов долларов для России прошел через Палату представителей и что он будет усердно работать, чтобы убедиться, что он одобрен Сенатом. Он также снова заверяет Ельцина, что работает над “ликвидацией законодательных пережитков холодной войны”, на которые (“60 законодательных актов”) Ельцин жаловался во время их первого саммита в Ванкувере. Они касаются Югославии, и Ельцин заверяет Клинтона, что его администрация “окажет давление на сербов”. По каждому вопросу, который они затрагивают, Ельцин выступает как хороший партнер по сотрудничеству, поддерживая приоритеты внешней политики США.

Только в конце беседы они затрагивают внутренний кризис в России — конфронтацию Ельцина с Верховным Советом. Уже готовя свой шаг против законодательного органа, Ельцин обещает Клинтону, что позвонит ему в “очень короткое время” по поводу “ситуации в парламенте”. Он осторожно объясняет, что “прямо сейчас занят небольшой борьбой с парламентом, который отходит от реформ”. Клинтон в курсе ситуации; он говорит Ельцину: “Мы будем действовать за вас”.

Клинтон звонит Ельцину сразу после того, как российский президент произносит речь, объявляющую о его президентском указе 1400 — о роспуске парламента и назначении даты досрочных выборов в новый законодательный орган и референдума по проекту Конституции. Клинтон выражает свою полную поддержку Ельцину, но также выражает обеспокоенность судьбой реформ и демократического процесса в России. В ответ Ельцин рисует черно-белую картину политической борьбы, говоря, что Верховный Совет «полностью вышел из-под контроля. Он больше не поддерживает процесс реформ. Они стали коммунистическими». Он заверяет своего американского партнера, что «кровопролития не будет» и что «все демократические силы поддерживают меня». Клинтон подчеркивает важность проведения выборов «полностью демократическим образом» и предоставления оппозиции полного доступа к свободной прессе без каких-либо препятствий. Ельцин обещает придерживаться демократических принципов и подтверждает свою приверженность мирным решениям. Клинтон упоминает, что пакет помощи в размере 2,5 миллиардов долларов в настоящее время рассматривается Конгрессом, и сохранение демократического порядка было бы важно для его принятия. Ельцин обещает, что теперь «реформы пойдут намного быстрее», и благодарит президента США за его постоянную поддержку.

Эта чрезвычайно полезная коллекция устной истории включает интервью с более чем 2000 бывшими американскими дипломатами. Интервью с Томом Пикерингом проводились в течение длительного периода с 2003 по 2007 год после его ухода с дипломатической службы, и была подготовлена стенограмма общим объемом 722 страницы, начиная от его происхождения и заканчивая должностями в таких отдаленных районах, как Занзибар и Сан-Сальвадор. Пикеринг занимал пост посла США в Москве с 1993 по 1996 год, один из самых важных лет в постсоветской истории России, и большая часть устной истории посвящена его пребыванию в России. Конкретные страницы, относящиеся к событиям октября 1993 года, состоят из двух частей: одна со страниц 357-362 посвящена общей политике и отношениям Клинтон-Ельцин, а другая — его чрезвычайно подробному рассказу очевидца о нападении на Белый дом, со страниц 386 по 391. Пикеринг рассказывает о своем настоятельном совете Вашингтону о том, что «не было другого выбора», кроме как поддержать Ельцина. Он говорит: «Есть некоторые, кто утверждает, что он, Ельцин, был незаконным в своих действиях, упреждающим в своих решениях и неправильным в результатах. Я полностью не согласен с этим…. Если бы Ельцину не удалось сделать то, что он сделал, был хороший шанс, что наверху предприняли бы еще одну попытку вернуть Россию к коммунизму. Я не могу не верить, что это привело бы к большему кровопролитию и длительному гражданскому конфликту». (стр. 362) Говоря о возможности урегулирования путем переговоров, Пикеринг комментирует: «[T] здесь были переговоры взад и вперед, не очень плодотворные, потому что российское правительство тогда было в состоянии решить, будет ли оно вести переговоры с этими людьми и идти на компромиссы или вернет себе Белый дом. Они решили, что собираются вернуть Белый дом. У них были войска и возможности для этого «.

Этот телефонный звонок состоялся на следующий день после того, как Ельцин приказал танкам обстрелять здание Верховного Совета в Москве («Белый дом», то самое здание, перед которым Ельцин стоял на танке, чтобы отразить попытку жесткого государственного переворота в августе 1991 года). Клинтон звонит ему, чтобы выразить поддержку и поинтересоваться планами российского президента относительно предстоящих выборов и политического урегулирования после конституционного кризиса. Ельцин называет своих оппонентов «фашистами», возлагая всю вину на оппозицию, рассказывая Клинтону, что сторонники парламента «привезли в Москву банду людей из Приднестровского региона, Рижский ОМОН — это были силы специального назначения. Они пригласили их сюда, дали им пулеметы и гранатометы и заставили их стрелять по мирным жителям «. Он говорит, что у него не было альтернативы, кроме как применить силу. Ельцин выражает сожаление по поводу того, что «несколько человек были убиты», […] «с нашей стороны сейчас убито тридцать девять человек» (оценки потерь исчисляются сотнями), но заверяет Клинтона, что теперь и переход к демократии, и рыночные реформы будут продвигаться быстрее, и он может потребовать досрочных президентских выборов, потому что в то время «никаких реальных соперников мне не видно». (Вице-президент Руцкой и председатель Верховного Совета Хасбулатов были в тюрьме, генеральный прокурор был вынужден уйти в отставку и Конституционный суд был приостановлен после того, как его председатель объявил указ Ельцина № 1400 неконституционным.) Ничто из этого, похоже, не подрывает демократических полномочий Ельцина в глазах Клинтон. Клинтон никогда не спрашивает о потерях среди гражданского населения и оппозиции. Он говорит именно то, что Ельцин хочет услышать: «Вы сделали все именно так, как должны были, и я поздравляю вас с тем, как вы с этим справились». Российский президент отвечает: «Спасибо вам за все. Я обнимаю вас от всего сердца».

В этой записке советника по национальной безопасности Энтони Лейка разъясняются два пункта беседы с Ельциным от 5 октября (см. Документ 4). Когда Ельцин упомянул вооруженных людей из Риги и Молдовы, которые приехали в Москву, чтобы поддержать оппозицию, Лейк указывает, что они были «из элитных российских сил безопасности, дислоцированных в Риге и Молдове», а не представителями молдавского или латвийского правительств. Второе важное исправление относится к тому факту, что Ельцин не ответил на вопрос Клинтон о свободе прессы в период перед запланированными на декабрь выборами. Ельцин только сказал, что «не будет никаких ограничений на выборы», и его переводчик перевел это как «никаких ограничений на прессу». На самом деле многие оппозиционные газеты были запрещены. Президент Клинтон пишет в служебной записке: «Хорошо, но для меня было не время поднимать вопрос о выпуске газеты от 5 ^числа«.

Временный поверенный в делах и будущий посол в России Джеймс Коллинз направляет госсекретарю Кристоферу информационную телеграмму в преддверии своего визита в Москву, где он, как ожидается, встретится с Ельциным и другими правительственными чиновниками. Это первый визит любого западного высокопоставленного чиновника в Москву после роспуска Ельциным парламента и кровопролития 3-4 октября в центре Москвы. В телеграмме Коллинз описывает предвыборную обстановку в России накануне визита Кристофера. Хотя для участия в выборах зарегистрировано 92 партии, это само по себе не гарантирует свободных и справедливых выборов.

В телеграмме описывается решение Ельцина протолкнуть новую «полуфабрикатную» конституцию, которая концентрирует «преобладание власти в руках главы исполнительной власти». Коллинз отмечает, что «даже многие реформаторы беспокоятся о создании новой российской демократии, столь сильно ориентированной на президентскую власть». В телеграмме описывается раскол внутри реформистского лагеря на «радикальных» и «осторожных» реформаторов, неразбериха на региональных уровнях в отношении того, будут ли проведены выборы в региональные законодательные органы, и продолжающийся запрет националистических и правых партий и их газет.

Коллинз отмечает личный характер конфронтации: «Лицо Бориса Ельцина во время его речи 6 октября было доказательством того, что российский президент предал своих бескомпромиссных оппонентов личной анафеме». Он также выражает обеспокоенность по поводу методов, используемых московской полицией и городскими властями при введении чрезвычайного положения, таких как «систематическая полицейская чистка от нерусских выходцев из государств Центральной Азии и Кавказа» и расистские высказывания мэра Москвы Юрия Лужкова о темнокожих людях. В конце телеграммы Коллинз предупреждает, что, хотя фактическое голосование, скорее всего, будет честным, «вопрос будет заключаться в демократическом содержании всего избирательного процесса».

Государственный департамент США. Дата / Идентификатор дела: 04 мая 2000 200000982

В продолжение предыдущей телеграммы (Документ 6) временный поверенный в делах Коллинз рассматривает вопросы внешней политики, которые Кристофер, как ожидается, рассмотрит в Москве на своих встречах с Ельциным и Козыревым, и подчеркивает, что Ельцин ищет жестов поддержки со стороны Соединенных Штатов. На декабрь назначены новые выборы, и Ельцину нужна вся поддержка Запада, которую он может получить. Коллинз советует госсекретарю с пониманием отнестись к необходимости Ельцина и Козырева, чтобы Россию рассматривали внутри страны как партнера, с которым Запад консультируется, а не просто принимает как должное, и он перечисляет некоторые спорные вопросы: расширение НАТО, постсоветское пространство и Украина.

Что касается НАТО, Коллинз отмечает, что русские осознают, что внутренние дебаты в США приближаются к решающему моменту по поводу расширения, и они хотят быть уверены, что дверь открыта для России, а не только для Восточной Европы. По мнению Коллинза, «что русские надеются услышать от вас, так это то, что НАТО не движется опрометчиво и что любая политика, принятая НАТО, будет в равной степени применима к ним». Их «невралгическое» отношение проистекает из страха, что они «окажутся не на той стороне нового раздела Европы». Поэтому Коллинз советует Кристоферу убедиться, что русские знают, что США активно способствуют «полной реинтеграции России в семью западных государств».

Во время своей поездки в Европу для разъяснения позиции США по расширению НАТО госсекретарь Кристофер приезжает в Москву после встреч в Будапеште. Он и специальный посол Строуб Тэлботт встречаются с министром иностранных дел Козыревым и его заместителем Юрием Мамедовым, прежде чем посетить Ельцина в его загородной резиденции. Кристофер выражает обеспокоенность по поводу справедливости предстоящих выборов со своими российскими коллегами. Он упоминает, что Соединенные Штаты могут выделить 12 миллионов долларов и готовы направить наблюдателей, что Козырев приветствует, говоря, что они могли бы помочь защититься от мошенничества со стороны местных властей, склоняющихся к коммунистам, в сельских районах, где все еще преобладает «старый колхозный менталитет». Кристофер уделяет особое внимание обеспечению свободы прессы, поскольку приказ о запрете оппозиционных газет все еще не был отменен. У Козырева нет окончательного ответа на вопрос о запрещенных газетах, и он говорит, что только шести или семи политическим организациям будет запрещено участвовать в выборах.

В этой записке о встрече с Козыревым Кристофер очень кратко рассказывает о дискуссии в НАТО. Он говорит Козыреву, что США чувствительны к позиции России и в результате разработали новое предложение: Партнерство во имя мира (ПРМ), которое было бы открыто для всех стран на равной основе. Кристофер прямо не обращается к озабоченности Козырева по поводу решения о расширении, но, вводя в заблуждение, позволяет этому звучать так, как будто ПРМ на данный момент является альтернативой.

Остальная часть разговора касается важнейших вопросов, по которым Соединенным Штатам необходимо сотрудничество России, таких как поддержка Эдуарда Шеварднадзе в Грузии и вывод ядерного оружия с Украины.

Кристофера доставляют в загородный дом Ельцина, Завидово, на встречу, которая длится всего 45 минут. Ельцин, скорее всего, уже был проинформирован Козыревым о его разговоре с госсекретарем. В начале беседы Ельцин рассматривает события 21 сентября- 4 октября в Москве и выражает «особую признательность президенту Клинтону и госсекретарю Кристоферу за их раннюю и очень благосклонную поддержку. Российский президент говорит о предстоящих выборах, которые он называет «первыми свободными и честными выборами в парламент с 1917 года», и заверяет Кристофера, что страна успокоилась после кризиса. Ельцин хвалит новую Конституцию, которая «соответствует стандартам лучших западных демократий», что позволило бы им «покончить со старым тоталитарным режимом с помощью власти, переданной советам». Он также приветствует визит Клинтона в Москву, запланированный на январь 1994 года.

Кристофер начинает с сильной похвалы Ельцину за то, как он справился с конституционным кризисом в парламенте, передавая «высокую оценку» и подчеркивая, что Клинтон «чрезвычайно поддерживает» его «превосходное управление кризисом». По словам Кристофера, Клинтон «восхищался сдержанностью», которую Ельцин проявлял с 21 сентября, и тем, что в конце концов он действовал таким образом, который «привел к наименьшим человеческим жертвам». Он добавляет, что «в воскресенье, 3 октября, президент также внимательно следил за событиями и хотел сказать президенту Ельцину, что […] наши мысли весь день были с вами в Москве». Кристофер предлагает техническую помощь в проведении выборов и отмечает, что «здесь уже есть несколько наших экспертов, которые могли бы быть полезны, но мы хотели бы помочь любым возможным способом». По сути, Кристофер одобряет то, как Ельцин справился с кризисом, и никогда не высказывает никаких опасений, упомянутых в телеграмме Коллинза (см. Документ 6 выше), по поводу нарушений в избирательном процессе или характера конституции Ельцина.

В конце беседы они кратко затрагивают деликатный вопрос расширения НАТО. У Кристофера создается впечатление, что Партнерство во имя мира является альтернативой экспансии (см. Документ 8 в электронном справочнике Архива национальной безопасности № 621). Ельцин чрезвычайно доволен всем, что Кристофер сказал на встрече. В заключение он «говорит, что он высоко оценил раннюю постоянную и чрезвычайно щедрую поддержку президента Клинтона и что он хотел передать свое высочайшее уважение президенту».

Клинтон звонит Ельцину, чтобы проверить политическую ситуацию после выборов и поговорить о его предстоящем визите в Россию в январе 1994 года. В начале разговора оба президента наилучшим образом описали катастрофические результаты выборов, когда националистическая либерально-демократическая партия Владимира Жириновского финишировала с 23 процентами, Коммунистическая партия Геннадия Зюганова — с 12 процентами, а партия Ельцина «Выбор России», возглавляемая Егором Гайдаром, получила всего 15 процентов. Клинтон обеспокоена способностью Ельцина продолжать свои экономические реформы при сильной националистически-коммунистически-аграрной оппозиции в парламенте. Ельцин заверяет его, что он привержен реформе и сможет работать с парламентом, «тем более что рабочие отношения поддерживаются прочной демократической основой в новой конституции». Он говорит, что теперь «в новом парламенте нет места экстремизму или фашизму». В то же время он просит США президент не должен приглашать лидеров оппозиционных партий на встречу, когда Клинтон приедет в Москву, «чтобы не создавать у них преувеличенного мнения о себе». Клинтон говорит Ельцину, что они решили не много говорить о Жириновском и «преуменьшить его значение».

Остальная часть разговора сосредоточена на подготовке к предстоящему саммиту с программой Клинтон, состоящей из трех частей: «экономическая помощь для поддержки ваших реформ; наши общие усилия по убеждению Украины отказаться от ядерного оружия; и наша внешнеполитическая повестка дня». Он обещает начать «тихое изучение» того, как увеличить помощь МВФ и Всемирного банка России. Ельцин благодарен за поддержку и подчеркивает важность сотрудничества по денуклеаризации Украины. Он с энтузиазмом принимает программу Клинтона.

Двое близких соратников Егора Гайдара во время «второй русской революции» 1989-1992 годов вернулись 20 лет спустя, после смерти Гайдара, чтобы взять интервью у 10 других ключевых игроков того периода, включая министра обороны Павла Грачева (единственным американцем, у которого брали интервью, был бывший госсекретарь Джеймс Бейкер). Авен и Кох опубликовали краткие версии каждого интервью в российском издании Forbes в период с 2010 по 2012 год, а более длинные версии — в своей книге. В биографическом списке в конце книги авторы высмеивают Грачева как коррумпированного некомпетентного человека, в то время как для большинства других перечисленных они просто указывают даты и названия их должностей. Но они отводят Грачеву более 30 страниц места для изложения своих версий множества спорных тем. Этот отрывок, озаглавленный «Армия и путч 1993 года», со страниц 325-330, включает рассказ Грачева о его беседах в 3 часа ночи с Ельциным и начальником его службы безопасности Коржаковым, во время которых «мы немного выпили», что привело к штурму Белого дома. Грачев говорит, что он лично отдавал приказ танку стрелять «инертными» снарядами в определенные окна Белого дома, после чего «начался пожар. Это было красиво». Когда Авен спрашивает, скольких они убили при штурме, Грачев отвечает: «много». Когда Авен говорит: «по разным оценкам, от 200 до 400», Грачев отвечает: «короче говоря, много».